Первый корпус прикрывал отступление из Москвы. Даву был не самым лучшим мастером арьергардных боев, но выбирать не приходилось. Маршал терял людей на глазах — холод, голод, русские повсюду. В Россию Луи Николя Даву привел 70 тысяч человек, обратно вышли 2 тысячи с копейками.
Кое-как остатки Великой Армии дотянули до Смоленска. На него возлагали большие надежды — там несколько месяцев назад оставили гарнизон для поддержания логистики, приведения города в порядок и подготовки продуктовых складов. Однако Смоленск почти не изменился. Развалины и обугленные останки домов, еды хватило разве что на императора и его свиту. Гарнизон просто боялся выходить за ворота, поэтому еду было неоткуда взять.
Первоначальная идея окопаться и перезимовать в Смоленске отпала. Пришлось идти дальше. Наполеон был недоволен тем, что арьергард сильно отставал, и решил, что теперь в позади всех пойдет Ней, а Даву встанет между ним и основной частью армии.
Выходили также по частям, с разницей почти в сутки. Маршалы возражали против такой концепции — в корпусах слишком мало народу, а русские повсюду. Идти с таким разрывом — это обречь себя на верную гибель, потому что их переловят по одному. Но Наполеон не стал менять приказ. И это оказалось большой ошибкой. Русским теперь не было нужды воевать с целой армией, искать возможность для нападения. Они спокойно въезжали между разделенными корпусами. В сражении под Красным Даву сильно потрепали, ободрали корпус как липку, отняли и без того небольшой обоз маршала. Кстати, именно тогда казакам достался его маршальский жезл. Маршал ускорился и почти догнал императора — так идти было надежнее. Что там будет с Неем, он как-то не подумал.
Между тем, «рыжегривый лев» Великой Армии уже вышел из Смоленска к Красному с солдатами и несколькими сотнями раненых и мирных жителей-иностранцев, бежавших из Москвы. Ней шел, уверенный, что впереди — Даву, а его ждали Тормасов и Милорадович.
Обнаружилось это уже у Красного, маршал начал метаться по лесу, ночью практически по воде перевел часть корпуса на другой берег Днепра и, отбиваясь от Платова, устремился вдогонку императору. Во всех несчастьях он винил Даву. И хотя тот вместе с Богарнэ выдвинулся из Орши обратно, чтобы узнать о судьбе коллеги и помочь — от гнева «рыжегривого льва» это не спасло.
А потом была Березина, где полегло много французских солдат. И наконец, Наполеон, ночью тайно уехал в Париж. Прям повторение египетского сюжета.
Выводить из России то, что осталось от Великой Армии, он поручил Мюрату. Выбор более чем странный, однако император руководствовался здесь почему-то не талантами полководца, а титулами.
Следующим в армии после него шел король Неаполя, то есть маршал Мюрат. В помощь ему Бонапарт оставил Бертье, справедливо полагая, что если из армии за ночь исчезнут император и начальник штаба — начнется паника.
По факту — присутствие Бертье ничего не спасало. Он очень плохо себя чувствовал, а после отъезда Наполеона ушел в себя и не вернулся. Мюрат при виде казаков начинал метаться, французы разбегались с криками «Спасайся, кто может!». Богарнэ, Даву и Ней бегали за солдатами, собирали их и вели дальше.
Привыкший к порядку Даву не упускал возможности сцепиться с Мюратом. Король пытался сбежать домой, маршал ловил его, взывал к чувству долга и обвинял в предательстве. Понимая, что конец близок, оба высказывали друг другу все, что накопилось за годы совместной службы.
В такой сложной обстановке они как-то ухитрились перевалить через границу, и Мюрат сразу собрал вещи и уехал в Неаполь. Вместо него остался Эжен Богарнэ — пасынок Наполеона. Ситуация стала спокойнее — из робкого мальчика Наполеон вырастил отличного военачальника, умного, смелого и верного.
