Генерал Багратион в очередной раз доказал, что достоин высокой оценки Наполеона, а Даву получил от императора по шапке.
Маршал не стал молчать и заложил Жерома. Избалованный дальше некуда младший брат императора заорал, что его тут не любят, и раз так — пошли вы все! Развернулся и с обозом погромыхал обратно в свое королевство. Вестфальцев оставил генералу Жюно, тоже вот радость.
Довольно угрюмо наблюдали французы, как две русские армии — две реки людей сливаются одну у ворот Смоленска.
Начальник штаба армии Бертье снова предложил вернуться. Ну не в Париж, так хотя бы в Витебск, или в Вильно, или даже к границе. Огреб от Наполеона большущий скандал и надолго оскорбился. Мюрат, любимая кавалерия которого выглядела уже весьма потрепанной, поддержал Бертье. Вид Смоленска и соединений двух русский армий оптимизма не внушали. Для достоверности он даже встал на колени перед императором. Нет, сказал Наполеон.
Началась тяжелая осада города. Сначала — бой под Красным, где Мюрата и Нея сдерживал весьма скромными силами генерал Неверовский. Но пришлось отступить. Французы придвинулись к стенам Смоленска. К Мюрату и Нею присоединился Даву, а к Неверовскому — Николай Николаевич Раевский. Кроме того, Багратион развернул отступившую Вторую русскую армию и пошел обратно в город. Два дня длилось сражение. Русские армии подожгли город и ушли, оставив хорошую позицию на Валутиной горе.
Теперь перед французами стояла задача потушить остатки горящего Смоленска и выбить русских с позиции. Началась трагичная для Даву страница его военной жизни. Ней и Мюрат не могли выбить Тучкова с Валутиной горы. Раздраженный неудачей Ней потребовал подкрепления. Наполеон отдал ему дивизию генерала Гюдена из корпуса Даву. Друг и любимый генерал маршала отправился к месту сражения. Там продолжалась безуспешная атака, Ней и Мюрат наорали на Гюдена, чтобы тот шевелился, а сами откатились назад. Расстроенный Гюден начал искать брод, чтобы перебраться через небольшую затопленную речку и подойти к горе ближе. Он едва успел спешиться, как русское ядро оторвало ему одну ногу и расплющило вторую.
Генерала увезли в Смоленск. Два дня врачи боролись за его жизнь, но с такими ранениями в ту пору шансов выжить почти не было. Даву, заливавшийся слезами у постели умирающего друга, повторял в адрес Нея и Мюрата: «Они меня просто приговорили. Но я не обвиняю, Бог им судья!» Приходил Наполеон, также сильно привязанный к генералу Гюдену и расстроенный случившимся. Даву же практически не владел собой от горя. Гюдена похоронили в Смоленске, а в Париж от маршала полетели письма к жене с просьбами поддержать семью генерала.
